Entries by category: медицина
«Все таланты близки к безумию», – гласит итальянская пословица.
Проблема гениальности и сумасшествия известна с давних времён: о взаимосвязи таланта и помешательства писали ещё Аристотель, Платон, Демокрит.
После опубликования в 1863 году работы итальянского психиатра Чезаре Ломброзо «Гений и безумие» проблема приобрела академический характер. Ломброзо доказывал, что в гениальности и безумии много схожих черт, а грань, разделяющая эти два феномена, весьма тонка, подвижна и условна. Более того, гениальность и безумие взаимосвязаны. Душевнобольные люди открывали в себе удивительные способности, о которых никогда не подозревали. Многие гениальные писатели (художники) сходили с ума, и в состоянии безумия создавали выдающиеся произведения, каких не могли создать в здравом уме.
С целью проверить гипотезу Ломброзо, я пришёл в праздник «хэллоуин» на «самый страшный фестиваль», чтобы поинтересоваться у любителей ужасов, могут ли создаваемые кошмары привести к безумию не только читателей, но и самих писателей.
( Читай и смотри далее - ПИСАТЕЛИ ГЕНИИ И БЕЗУМЦЫCollapse )
Сюжет краток – по какой то причине женщина решает уйти, уйти совсем. Но вот как это сделать – она обдумывает. И ведь сделала бы, совершила большой грех, если бы ее не спас ангел. Да, настоящий ангел, который является время от времени людям. Причем совсем не обязательно этот ангел должен быть с белыми крыльями. Нет, он может предстать перед человеком в виде обычного человека, и спасти этого человека. Вот так и получилось у нашей героини. И какой ангел – врач-хирург, неженатый, молодой, да еще и живет в соседнем подъезде. Эх!
( Read more...Collapse )
Прочитала новеллу Элис Манро (Нобелевский лауреат в области литературы 2013 г.) «Мишка косолапый гору перелез»(Иностранная литература, 2014, № 9). Манро – признанный мастер небольших литературных форм. Этот рассказ повествует о жизни пожилых супругов, которые всю жизнь прожили вместе, любят друг друга, и все у них было хорошо в жизни – спокойной, размеренной, обычной, пока… Частенько так и бывает – среди безмятежного счастья приходит вдруг беда, незаметненько так – и вот она на пороге. Так получилось и у героев новеллы – Фионы и Гранта. Фиона заболела. Болезнь, как правило, возрастная – начинается с потери памяти, и далее по нарастающей. Грант с ужасом наблюдал, что происходит с его женой, не хотел видеть очевидного, считал, что просто ослабла память у Фионы. И боялся, очень боялся того, что придется отдавать ее в специальную больницу для таких вот старых пациентов.
( Read more...Collapse )
( Read more...Collapse )
Сегодня дочитал сей роман около 6:00. Не подумайте, я не читатель-маньяк, проведший всю ночь за чтением книги, да и роман не настолько хорош, чтобы нельзя было оторваться от чтения до утра. Просто работаю я по ночам и, если позволяют, читаю книги — так время уходит быстрее. Читал в электронном виде переводе Д. Симановского.Для тех, кто не знает — Ирвин Уэлш — это тот самый шотландский писатель, что написал «На игле», роман по которому сняли довольно неплохой фильм про торчков году этак в 1996.
«Кошмары Аиста Марабу» повествует о близкой писателю теме жизни эдинбургских люмпенов, причем не в обычном описательно-повествовательном режиме, а в виде хитрой сюжетной схемы с философским посылом. Главный герой, Рой Стрэнг, тот еще говнюк, лежит в госпитале в коме эдаким овощем, однако воспринимает окружающий мир, (что, кстати, весьма странно для комы, однако не буду приколупываться к таким мелочам). Он слышит родственников, друзей, медсестер и врачей, чувствует их прикосновения, но всеми силами старается не отреагировать на импульсы из внешнего мира — мол, я труп, овощ, отъебитесь от меня.
Чтобы уйти от мира внешнего, он уходит в мир внутренний, состоящий из двух подуровней (я же говорю, хитрая схема): на поверхности лежат воспоминания о жизни героя с детства до больничной койки, и это самая интересная часть романа, в глубине лежит бред об охоте на Аиста Марабу в Африке в обществе известного футболиста. Причем этот самый Аист — это не птица, а вроде как зловещий демон. С этим слоем романа и связан некий философский посыл, а потому бред об африканской охоте читать достаточно нудно — бред он и есть бред, особенно если вкладывать в него «идею».
Оживление охотничьей эпопеи наступает только в конце романа, где все три сюжетных уровня динамично сливаются в один. Забегая вперед, концовка вообще весьма достойная, сочная и мрачная. Лучшая часть романа, словом.
Очарованная удачным сочетанием легкости изложения с большим количеством интересных фактов в предыдущей книге Торвальда «Век криминалистики» я с нетерпением ожидала «Век хирургов». И главным разочарованием стала художественная подача материала – линия жизни и поисков доктора Хартмана кажется натянутой и совершенно лишней. В ней совершенно не чувствуется необходимости. А вот фактическая сторона книги, если очистить с неё художественно-эмоциональную кожуру, очень познавательна и увлекательна. Мои знания об истории медицины более чем скромны – Парацельс, Авиценна, Ибн-Сина, а потом сразу Сеченов, Пирогов, Павлов. И то, для меня это скорее имена из данной области, нежели реальные представления о медицинской и научной деятельности. Еще одно знакомое мне имя – Флоренс Найтингейл, о её деятельности я хоть какое-то представление имею, и была удивлена, не встретив упоминания о ней в этой книге.
Как оказалось, «век хирургов» - первая часть дилогии и найти «Империю хирургов» мне еще предстоит. Пока же приоткрыта завеса над открытием анестезии, становлением асептики и антисептики, а также первыми опытами хирургии внутренних органов. История медицины, как история любой науки полна личных трагедий и вдохновенных открытий. Меня, например, впечатлила история Хораса Уэллса – человека невольно ставшего наркоманом в ходе своих исследований. В поисках идеального газа способного выступить в качестве безвредного обезболивающего Уэллс поставил на себе десятки экспериментов и получил неизвестную тогда и разрушительную для психики зависимость – токсикоманию, которая привела его суициду.
Начало книги, посвященное операциям в эпоху до наркоза, может шокировать современного человека. Читая чудовищные описания операций, я невольно спрашивала себя - какими психическими и физическими особенностями должен был отличаться врач этого времени? Да, жажда познания – великая движущая сила, но мне кажется, мало кому в современном мире её хватило бы, чтобы двигаться к цели через море крови, гноя и бесконечной боли, зная, что десятки людей умрут после твоего вмешательства. В этом смысле поучительна история венгерского акушера Игнаца Филиппа Земмельвайса. По мнению Торвальда, осознание того, что его нестерильные руки и инструменты могли стать причиной смерти от сепсиса многих рожениц мучило Земмельвайса столь сильно, что в атмосфере травли, которой его окружили коллеги за новую теорию о возникновении сепсиса и маниакальную чистоплотность, у него развилось серьезное психиатрическое заболевание. Земмельвайс закончил свои дни в психиатрической лечебнице, по иронии судьбы, умерев от того же сепсиса, борьбе с которым он посвятил свою жизнь.
Но не хотелось бы создать у будущего читателя совсем уж неприглядную картину и отпугнуть мрачными заметками от прочтения. В «Веке хирургов» есть и прекрасные истории личного триумфа и признания. Думаю, каждое спасение человеческой жизни вдохновляло этих людей на дальнейшие изыскания и открытия.
История хирургии в изложении Торвальда в этой книге заканчивается началом XX века и описанием случая первого официального хирургического вмешательства в сердечную мышцу.
Хочется продолжения!
Ведь впереди столько открытий, свершений и прорывов!
